На следующий день в Мариуполе объявили траур, что не помешало замайданным активистам поджечь здания городской прокуратуры, городского совета и местной войсковой части. В городе воцарился хаос.
9 мая снайпер, находившийся на позициях ВСУ, убил (три попадания) 12-летнего мальчика в Славянске.
Все эти известия действовали на жителей Донецка ошеломляюще.
Захарченко как-то признался, что со 2 по 12 мая, за эти десять дней, едва ли проспал десять часов: бешеная нервная нагрузка и жуткая круговерть.
Они взяли на себя смелость объявить о создании нового государства. Нового, на карте земной, государства.
В последние дни перед референдумом были постоянные совещания: Пургин, Пушилин, Губарев, Захарченко…
11 мая прошёл референдум. Явка оказалась очень высокой: огромные толпы были на всех открытых участках.
Андрей Пургин, уже будучи главой Народного совета ДНР, вспоминал: «Я помню эти очереди невероятные, люди стояли по шесть часов… Всё строилось на чистом альтруизме, работа комиссий не оплачивалась. Вручную выписывались данные из паспортов, возили бюллетени и протоколы, и все знали, что работают бесплатно… Не было никакой типографии. Было собрано огромное количество плоттеров, которые поставили в ЦИКе, и люди всю ночь стояли и перекладывали бумагу. Там же ложились спать, их сменяли другие, но печать не останавливалась… Это был подвиг Донбасса».
По данным правительства ДНР, на выборы пришло 74,87 % от общего количества избирателей, 89,07 % из них проголосовали за независимость новой республики.
Киевские СМИ, как могли, острили по поводу этих выборов; но правду они всё равно знали. Донбасс отказался признавать итоги Майдана.
И за эту правду надо было отомстить.
Киевские власти оказались последовательны. Как они не пытались договориться с крымским населением, до тех пор, пока Крым не ушёл, так же произошло и с Донбассом: разговаривать, посчитали в Киеве, не с кем, надо давить.
К концу мая бои шли уже по всем направлениям: Славянск, Краматорск, Карловка, Луганск и Луганщина.
26 мая и в Киеве прошли выборы. Президентом Украины стал Пётр Порошенко. В тот же день на территории ДНР было введено военное положение.
Явление нового президента Украины ознаменовалось бомбёжками Донецка.
В тот день в донецком аэропорту едва не попало в окружение практически всё ополчение Донецка, включая Захарченко и командира батальона «Восток» Александра Ходаковского.
Это уже второй случай, когда для ополчения и Донецкой народной республики всё могло закончиться, едва начавшись.
— Для меня, — рассказывает Захарченко, — понимание, что в аэропорту происходит что-то не то, началось с момента, когда я увидел заходящие МиГи на город. Я тогда созвонился с Александром Ходаковским и спросил: «Что случилось?», а он ответил: «Нас атакуют, и уже идёт бой в аэропорту». Я спросил: «Чем могу помочь?», и получил ответ: «Прикрывай, если сможешь, левый фланг, или нас возьмут в окружение». Чудом успели прикрыть. Мы сразу ринулись с «корабля» в бой, потом удалось организовать отступающих ополченцев — они потеряли командование, неразбериха была страшная, и те люди, которые отступали, просто не понимали, что делать.
Создали ещё взвод, около тридцати человек, закрепились, и буквально через полчаса, подошла первая рота «Оплота», заняла оборону от церкви до самого «Метро», после укрепления мы отбили две атаки, и я перешёл в командный пункт Ходаковского. Картину боя мы наблюдали непосредственно с передовой. С этого момента и до самой глубокой ночи мы не ушли, пока последние ребята не покинули аэропорт. Потом до пяти часов утра по посёлку выводили отступивших, разбитых, подавленных людей, боролись с диверсантами, которых запустили из аэропорта, и 27 мая в б утра я пришёл домой. Я уже тогда был ранен, но если честно, ничего сначала не понял. Задача украинских силовиков была: заманить все силы ополчения в аэропорт. Счастливая случайность, что заходили не все сразу. Если бы зашли с двух сторон, кольцо бы замкнулось. За один день мы потеряли бы всю армию, то есть, все войска, которые стояли здесь, в Донецке. 90 % подразделений находились в аэропорту к тому моменту, но мы тогда не имели достаточного опыта… Какие-то определённые подразделения подходили под ополчение, а некоторые были просто толпой мужиков с оружием… Аэропорт дал нам хороший урок, мы его поняли.
Глава министерства связи Донецкой народной республики Виктор Яценко — то ли совсем молодой, то ли очень моложавый парень. Признаться, я поначалу был озадачен тем, что он уже министр. Потом удивился тому обстоятельству, что Яценко отец двух детей — и он перевёз их, вместе с женой, из Херсона сюда, в Донецк — во фронтовой город.
Следом меня вовсе ошарашило известие о том, что он — полковник армии ДНР.
Полковника Яценко получил личным приказом Захарченко.
С другой стороны, а что мы хотим — здесь не просто гражданская война, но ещё и становление новой государственности. Вот уж где можно воочию наблюдать вертикальную мобильность.
— Ты чем занимался в Херсоне? — спрашиваю его.
— Производство картриджей и совместимого расходного материала для лазерной техники.
— Ничего не знаю об этом, но круто. Как там жизнь, в Херсоне?
— Херсон — это большое болото. Город морских академий и мореходок. Ежегодно город выпускает порядка 12 тысяч выпускников. И вот эти 12 тысяч человек могут трудоустроиться в любой точке мира. Через 2,3,4, 5 лет человек, который выпустился, либо старпомом, либо механиком, либо ещё кем-то получает от 7,5 до 25 тысяч долларов в месяц где-нибудь на какой-нибудь барже. И вот ситуация — в городе, где нет вообще производства — в любом торговом центре каждые шесть метров ювелирный магазин. Выходишь из торгового центра — каждые шесть метров ломбард. Это я называю «херсонский круговорот золота». Моряк жутко кутит на протяжении 3–4 месяцев, пока он дома. Машины покупает и тому подобное. Убитый город, почти нет дорог, но есть шикарнейшие тачки, шикарнейшие рестораны — в Донецке, наверное, нет такой кухни в ресторанах, как в Херсоне.
Такая специфика: город для моряков и блядей. Вот почему протеста нет: нормальный мужик ушёл в море.
— Протест ушёл в море, — повторил я.
— Да, а все, кто остались, они обслуживают 30–40 тысяч человек, которые периодически возвращаются королями и оседают там.
— А ты кем там работал? Наёмным менеджером?
— У меня было собственное производство. На самом деле деньги, которые у меня были, я заработал на Олимпиаде в Сочи. Я занимался подрядами по строительству СКС, WI-FI, оснастил Рэдисон-блю на побережье Имеретинской бухты. И когда встал вопрос, что делать и куда везти деньги, я решил, что нужно ехать только к себе на родину, в Херсон. Туда я и привёз заработанное в 2013 году. Основал производство, подготовил филиалы во Львове, в Черновцах, и решил открывать офис в октябре-ноябре. Но началась вся эта суматоха — и в декабре я уже был в Киеве, в Мариинском парке на Антимайдане.
— И что тебя привело на Антимайдан с таким баблом? Ты же мог пригодиться «новой процветающей Украине»?
Говоря с Виктором, я чувствовал словно бы нарастающий зуд в голове: что-то не совпадало. Наконец, я понял: Яценко не должен быть попасть в ополчение никогда. Его тип являл собой не просто слом шаблона, а реальный сбой существующей внутри меня системы представлений. Передо мной сидел безупречно одетый молодой человек: костюм, ботинки, отлично выбритый, чётко поставленная речь, уверенная жестикуляция. Так выглядит «золотая молодёжь»; правда, в отличие от колоссального количества представителей этой прослойки, Яценко зарабатывал, судя по всему, исключительно своими мозгами.
Но зачем ему могло понадобиться ополчение Донбасса? Шахтёры, монархист Стрелков, Моторола, казаки, нацболы? — это же вообще не по его части.
Яценко не очень удивлялся моим вопросам, и за минуту терпеливо объяснил, что евроассоциация означала, во-первых, (и как ни странно) крах его собственного бизнеса, во-вторых, крах сельского хозяйства в Херсонской области, в-третьих, коллапс огромной части украинской промышленности.
— То есть это с экономической точки зрения, — говорил он. — А идеология у меня, конечно, была. Я уже в детстве на контурной карте Россию рисовал вместе с Украиной и не воспринимал никакие другие границы, потому что город Херсон основал князь Потёмкин по указу Екатерины. И я всем рассказываю, почему Херсон был так назван, это мало кто знает.
— Я тоже не знаю, — признался я.
— Когда Екатерина решила получить доступ к Чёрному морю основательно и навсегда, она объявила войну Османской империи. Из Парижа в Петербург было послано Великое посольство. Пока посол ехал из Франции, Екатерина отдаёт приказ срочно основать крепость Херсон. И когда приехал посол и спросил, на каком основании была объявлена война Османской империи, она сказала, что мы освобождаем наши исконные земли. В городе Херсоне, объяснила Екатерина, князь Владимир принял христианство. Тогда где Херсон, где Херсонес, мало кто понимал на самом деле.
